Цензуру посадили на скамью подсудимых

20 октября 2010 г.

Члены адвокатского сообщества обвинили цензуру, которой подвержена переписка арестантов, в покушении на презумпцию невиновности и в дискриминации по профессиональному признаку. Узаконенное нарушение адвокатской тайны ставит в неравное положение сторону защиты по сравнению со следствием. Конституционный суд рассмотрел  20 октября непростое дело. Решение по нему может либо стать революцией в уголовном процессе, либо поставить крест на презумпции невиновности в России.

Открытое заседание Конституционного суда 20 октября было посвящено рассмотрению жалобы на несоответствие основному закону страны двух статей Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений». Поводом послужили три обращения: бывшего ростовского банкира Юрия Волхонского, его адвоката Игоря Плотникова и известного московского правозащитника Дмитрия Барановского. Первый был арестован в январе 2010 года, ему вменяются хищение и легализация кредитов «Россельхозбанка». Третий находится в тюрьме Лефортово с августа прошлого года по обвинению в вымогательстве. По понятным причинам, лично представлять свои интересы в КС они не могли. За них позицию озвучивали адвокаты.

На изучение Конституционному суду были представлены статья 20 оспариваемого закона, которая гласит, что «переписка подозреваемых и обвиняемых осуществляется только через администрацию места содержания под стражей и подвергается цензуре. Цензура осуществляется администрацией места содержания под стражей, а в случае необходимости лицом или органом, в производстве которого находится уголовное дело». Вторая статья нормативно-правового акта за номером 21 четко проговаривает, что «предложения, заявления и жалобы, адресованные в другие органы государственной власти, общественные объединения, а также защитнику, должны быть рассмотрены администрацией места содержания под стражей и направлены по принадлежности не позднее трех дней с момента их подачи».

Выступая в зале КС, адвокаты по уголовным делам примерили на себя непривычную роль обвинителей. Подсудные нормы закона, по их мнению, грубо нарушают святейшие права человека, закрепленные в Конституции: на получение квалифицированной юридической помощи, на тайну частной жизни, на тайну переписки. В случае с Юрием Волхонским это выразилось в том, что в ходе его свиданий с защитником Игорем Плотниковым сотрудники изолятора пресекли их попытку обмена листами бумаги, содержащими будущие показания обвиняемого. Администрация учреждения также запретила арестанту пересылать адвокату письма в запечатанном конверте. Дмитрий Барановский был привлечен к дисциплинарной ответственности администрацией Лефортово за то, что попытался передать своему защитнику Алексею Михайленко лист бумаги, озаглавленный «Замечания по делу». Объявленный узнику выговор был принят во внимание судом, который отказался отпустить Барановского на подписку о невыезде.

Такой подход, по мнению заявителей, усугубляет и без того незавидное положение арестованных. Отсутствие конфиденциальности общения с адвокатом не позволяет выстроить эффективную линию защиты, в то время как следственные органы имеют доступ не только ко всем материалам уголовного дела (что вполне оправданно), но и получают возможность узнать, какие доказательства невиновности своего клиента собирается представить адвокат. В своих выступлениях представители заявителей ссылались также на решения Европейского суда и даже самого КС, которые, по их мнению, в разные годы прямо или косвенно поддерживали их позицию.

Примечательно, что столь яростные нападки на нормы закона на этот раз не были с блеском отбиты стороной защиты. И произошло это по двум причинам. Во-первых, в рядах представителей законодателя и исполнительной власти журналисты не досчитались двух ярких бойцов. И если отсутствие полномочного представителя правительства Михаила Барщевского никого особо не удивило — такое для него вполне привычное дело, то нехватка представителя президента Михаила Кротова ощущалась, и даже весьма. По закону явка сторон на рассмотрение дел в КС сугубо добровольная, как правило, в таких случаях «прогульщики» представляют письменные отзывы. Но в этот раз ни Кротов, ни Барщевский не воспользовались ни одним из величайших изобретений человечества (ни персональным компьютером, ни секретарем), и их позиции не были представлены ни в каком виде. Такое молчание наводит на мысль о безразличии тех органов власти, которые они представляют, к вопросу, ставящему под сомнение само существование института презумпции невиновности.

О том, что обсуждаемая проблема не проста и значима для огромного количества граждан, свидетельствуют выступления оставшихся в строю защитников оспариваемого нормативного акта. Представляющий в Конституционном суде Совет Федерации Алексей Александров озвучил свою позицию перед судьями весьма дипломатично, а вот позже в разговоре с журналистами уже не стеснялся в выражениях. «Я считаю, что эти нормы — неконституционны, - заявил он. - Я удивлен, что здесь сегодня нет представителей федеральной адвокатской палаты, нет представителей науки. Этот вопрос необходимо обсуждать и вместе вырабатывать пути решения». По мнению Александрова, для начала всем нужно вспомнить, что человек, содержащийся под стражей — невиновен. И все попытки необоснованно ограничить права человека, который по суду еще не назван преступником, нарушают Конституцию. То есть — незаконны. 

Единственными, кто попытался вступиться за обвиняемые статьи закона,  были представители Минюста и Генпрокуратуры. Но как (к слову, не безосновательно) заметил один из адвокатов, это было больше похоже на попытку защитить «честь мундира». Приведенные исполнительной властью доводы либо противоречили сами себе, либо являются устойчивыми мифами. Так, ссылаясь на Европейскую конвенцию или решения Страсбургского суда, которые допускают цензуру на переписку, ораторы почему-то не акцентировали внимание на оговорку «если есть основания полагать», что арестант или адвокат злоупотребляют ею или в посланиях содержатся сведения, например, о готовящемся преступлении. Оспариваемые же нормы российского закона такой оговорки не содержат и позволяют сделать вывод, что обвиняемый априори может писать только такие вещи, которые угрожают национальной безопасности. Пассажи же представителя Минюста по поводу того, что просто так в России не арестовывают, и вовсе не выдерживают никакой критики.

В заключительном слове адвокат Юрия Волхонского Игорь Плотников заявил, что не услышал сегодня ни одного весомого аргумента в пользу сохранения цензуры переписки арестованных. Его коллега Олег Писарев посчитал возможным даже слегка пригрозить Конституционному суду, что они не остановятся, если суд не примет правильного, на их взгляд, решения. И даже упомянул всуе Дмитрия Медведева с его утверждениями о необходимости становления России правовым государством. Но выступающего прервал председательствующий в процессе Николай Мельников, мол, не нужно подводить сюда политическую подоплеку и говорить о том, кто куда пойдет после окончательного и не подлежащего обжалованию решения КС РФ. Последнее, кстати, будет принято судьями в закрытом режиме и оглашено публично. Согласно регламенту, это должно произойти в течение ближайших недель.

Юлия Никитина, «Фонтанка.ру»