Новости

Элементарно, Масленников

19 марта 2009 г.

18/03/2009

Известный режиссер Игорь Масленников встал на тропу войны. Модным фильмам Федора Бондарчука и Тимура Бекмамбетова он решил противопоставить «высоколобую» классику. И вот уже заканчивает снимать третий фильм по пьесам Островского. «МК» в Питере» Масленников рассказал, что продвигать классику в массы ему помогает кризис.

Кризис спасет Островского

Игорь Масленников, режиссер лучшего в мире «Шерлока Холмса», откровенен и ироничен. Модного нынче Федора Бондарчука он называет Федей-клипмейкером. А его «Обитаемому острову» противопоставляет свою трилогию о похождениях русского капитала. По пьесам Островского «Волки и овцы» и «Доходное место» романтик Масленников уже снял две картины, которые, правда, мало кто видел. Теперь на очереди третья. Со звучным и современным названием «Банкрот».

— Русский капитал нынче не имеет певцов, которые могли бы воспеть весь его ужас, — говорит режиссер. — 150 лет назад таким певцом был Островский. В советское время мы его не понимали. Векселя какие-то, закладные, банкроты… О, сейчас мы разбираемся в этом отлично! Сведения о банкротстве регулярно печатаются в газетах, и это ужасающие списки. Кризис помогает еще лучше понять Островского. Ведь ничего не изменилось за 150 лет. Те же рожи… О, твою рожу я уже забыл!

Последняя фраза была адресована пробегавшему мимо художнику, с которым мэтр работал вместе над фильмом «Взятки гладки» по пьесе все того же Островского «Доходное место».

— Ты ведь сбежал от меня на какой-то сериал! О, понимаю, заоблачные высоты…

Масленников иронично улыбнулся, художник виновато втянул голову в плечи.

— Вы сняли «Пиковую даму», теперь вот на Островского нацелились. Не чувствуете себя последним из могикан?

— Да, сейчас как-то мало интересуются русской классикой и не только русской.

Масленников задумчиво смотрел вслед убегающему художнику.

— Телевидение сейчас не очень-то интересуется Островским. Я предлагал свои фильмы «Взятки гладки» и «Русские деньги» различным каналам. Все в ужасе переспрашивали: «Что? Островский?? Да кто его станет смотреть?» А между тем… Да сколько можно меня уже фотографировать? Наделают тысячи фотографий, а потом не знают, какую выбрать…

Фотографа одной из газет после этих слов Масленникова как ветром сдуло.

— …А между тем в Москве спектакли по Островскому идут в восемнадцати театрах! Я считал. Островский раскусил русский характер. У него живые все люди. На наши картины легко приглашать актеров. Никто не отказывается. Потому что есть что играть. Вот всякую фигню им предлагают, они… э-э-э… капризничают, подороже бы продать себя, ну ладно, помучаемся, давайте, платите. А в наших согласны за копейки сниматься, потому что есть что играть. Потому что живые характеры, отношения, драматургия.

Федя-клипмейкер

— Не кажется ли вам, что в кризис психологические фильмы по классическим произведениям окончательно проиграют войну с сериалами?

— А кто его знает. Но должен вам сказать, что кризис мне нравится. Мы задыхаемся от автомобилей, но все в ужасе, что автозаводы закрываются. А я счастлив, что они закрываются. Ну давайте «доносим» эти старые машины, а потом открывайте свои заводы вновь. Понеме? Чего ни коснись, всего переизбыток. И еще я очень счастлив, что актеры в кризис, наконец, перестали заламывать бешеные гонорары.

— Так, может быть, кризис приведет к тому, что качество фильмов лишь улучшится?

— Должен вам сказать, что нищета в искусстве заставляет шевелить мозгами и придумывать более интересные решения. Уж поверьте мне! От сытости, от которой аж отрыжка, хорошего искусства не сделаешь. Для того, чтобы голова работала, нужно иметь подтянутый желудок. Ничего страшного, мне кажется, в кризис не случится. Ничего страшного.

Масленников еще несколько раз повторил заветное «ничего страшного».

— Раз ничего страшного, тогда вы, наверно, сможете назвать последние, вышедшие в прокат действительно сильные фильмы…

— Беда заключается в том, что я очень мало смотрю. Это случается только тогда, когда меня приглашают на какие-то фестивали, конкурсы. Но последние полтора года я на работе, к счастью. Просто нет времени. Снимаю Островского… Да, сейчас мало кто из режиссеров действительно думает о зрителях, о том, чтобы им было интересно. К сожалению, теперь снимают клиповое кино. Оно никакого отношения к игровому драматическому кино не имеет. И все эти знаменитые клипмейкеры: Бекмамбетов, тот же Федя… э-э-э… Бондарчук, они не способны сделать хорошее психологическое кино. Потому что они живут формами.

— Так, может, время психологического кино просто прошло, а Бондарчук лишь хорошо чувствует желание публики?

Масленников гневно сверкнул глазами.

— Время психологических фильмов не может пройти! Потому что публике такие картины нравятся. Молодому зрителю, который сидит и ест попкорн, может, и нужны эти аттракционы, мелькание «Обитаемого острова». Но нормальный зритель хочет поволноваться, понервничать, поплакать, войти в жизнь героев. Это никогда не умрет!

— А получается, что умирает. В кино идут «Обитаемый остров», «Любовь-Морковь», но, к сожалению, не идут ваши картины по Островскому…

— Потому что мы просрали наш прокат еще во времена пятого съезда! У нас украли прокат. Вы-то думали, что все будет как в советское время? — режиссер ехидно улыбнулся. — Ты снял картину, а потом Госкино ее покажет. А потом еще по всему миру прокатает. А-а-а! Ничего этого нет теперь! Весь прокат принадлежит американцам. Пробиться невозможно. А если вы пробиваетесь, то получаете копейки. Грубо говоря, вы сняли картину за сто рублей и хотите эти деньги хотя бы вернуть. Ничего подобного! Если вы отдали картину какому-то «Каро», они прокатают ее, но вы получите десять рублей из ста. Я сделал одну очень классную картину. Она называется «Письма к Эльзе». Я получил за нее «Золотого павлина» на евро-азиатском фестивале в Дели. Мы выиграли соперничество даже с Ираном. А сейчас там делают самое грандиозное кино в мире. Но в России «Письма к Эльзе» показали лишь в двух кинотеатрах на двух сеансах. Это самая настоящая блокада. А «Обитаемый остров»… Ну что ж. Все это пройдет, люди повзрослеют. Мы за них боремся.

Кино возродят женщины

— Один в поле воин?

— Я не один, — обиженно отозвался Масленников. — Есть молодые. Валера Тодоровский работает в этой серьезной эстетике. Есть еще режиссер Саша Прошкин. Есть профессионалы, которые интересуются жизнью людей, а не компьютерными формами. Еще до революции была такая практика в Академии художеств: если студент, обучающийся живописи, начинал заниматься карикатурой, его выгоняли. Потому что после шаржа художник уже не способен написать человеческий портрет.

— Так, может, такое правило было бы неплохо и в кинематографе ввести?

— Было бы неплохо!

Мэтр улыбнулся и радостно потер руки. Складывалось ощущение, что он уже готов вычеркнуть несчастного Бондарчука из кинематографа.

— А я выгоняю! Я говорю студентам: если обнаружу, что вы занимаетесь клипами или рекламой, я вас выгоню. А они: почему, разве это плохо? Нет, это не плохо, просто это совсем другое. Карикатура не плохое искусство, но это вообще другая дверь. И у человека, который занимается карикатурой, клипами, испорчена рука, испорчен глаз. Он не нарисует психологический портрет, настроение не передаст. Так и в кино. Есть клипы, а есть психологическое кино. Понеме?

— Так, может, наше психологическое кино спасут женщины? Не зря у нас появляется все больше режиссеров-женщин…

— Феминизация в кино — это замечательно! В том же Иране самые интересные режиссеры именно женщины. И у нас они тоже постепенно берут верх. Это плюс. Женщина способна создать интересную картину просто потому, что она глубже мужчины. И даже биологически вы в шестьдесят раз сложнее нас. Потому что мужчина — это петух. Наше дело не рожать: сунул, вынул и бежать. Поэтому вся энергия уходит или в голову, или в мускулы. У вас все сложнее. Вот и все.

Это «вот и все» из уст Масленникова звучало как «Стоп. Снято». Мэтр всем своим видом показывал, что аудиенция закончена.

Катерина Кузнецова

Фото с сайта 221b.ru

» к списку

Читайте также